Irina Zatulovskaya Oleg Grigoryev “Poems for Children” 2005, drawings
Затуловская Ирина Владимировна (1955)
сайт Ирины Затуловской: www.zatulovskaya.net Олег Григорьев.
Стихи для детей.
Москва: Самокат, 2005.
Художник Ирина Затуловская.
На выставке Иллюстраций к стихам Олега Григорьева в живую познакомился с рисунками Ирины Затуловской к «Стихам для детей» Олега Григорьева, а чуть позднее и с автором лично, после чего не мог не приобрести оригиналы (и варианты) этих иллюстраций. На портале [kAk).ru нашел прекрасный материал Елены Герчук, который ниже и публикую:
КАРТИНКИ ДЛЯ НЕГУМАННЫХ ДЕТЕЙ Елена Герчук
Свою порцию похвал и премий эта книжка уже получила; и все-таки есть смысл присмотреться к ней повнимательнее. Что в ней, собственно, такого уж замечательного?
О парадоксальности своей природы книжка заявляет немедленно, начиная прямо с внешнего оформления: узкий (50×90/16) формат, изящный и удобно лежащий в ладони, аккуратно сделанный переплет, вроде бы имитирующий классический «библиотечный» — в мраморной бумаге, с клеенчатыми уголками и корешком, с наклейками под текст. Только вот уголок почему-то всего один. Да и каракули на наклейках, и каляки-маляки, изображающие мраморную бумагу, выведены не трепетной рукой опытного переплетчика, а неумелой, но решительной детской лапкой. Стало быть, это не имитация, а изображение — и изображение сознательно, демонстративно грубое. Эта же грубость, напористость как основное художественное качество, но только еще более внятно, декларируется уже внутри книжки, с самого первого разворота.
Оборот форзаца художники используют редко — в конце концов, это ведь даже и не страница, а просто техническая деталь. Но именно поэтому так убедительно выглядят выложенные на ней, еще до начала книги, до самой первой ее страницы, три двухцветных, позабытых ныне «Кремлевских» карандаша. Здесь важно все — и их красно-синяя сущность, проходящая потом через всю книгу, и их несовременность, отсылающая то ли к детству художника, то ли еще раньше, к детству самого поэта; и то, что сточены они, все три, до огрызков — так яростно набрасывался художник на бумагу, так, чуть не протыкая ее насквозь, ломая грифели, торопился запечатлеть придуманное. Понятно, что тонкостей и красивостей таким способом не нарисуешь: так можно рисовать только простые, понятные, с двух линий узнаваемые вещи.
Но ведь стихи Олега Григорьева именно так и устроены: из простых — и даже простейших — вещей, названных простейшими же словами, соединенными друг с другом не по классическим канонам стихосложения, а по каким-то совсем другим, и, возможно, гораздо более естественным для слов правилам; а уж тонкости рождаются там, внутри, потом и как будто бы сами. Во всяком случае, нет другого такого поэта, чьи стихи так легко отрывались бы от своего автора и так органично входили бы в фольклор:
Я спросил электрика Петрова:
— Для чего ты намотал на шею провод?
Ничего Петров не отвечает,
Только тихо ботами качает.
Этого широко известного стихотворения в книжке, разумеется, нет — издательство все-таки детское — но есть другие, ненамного более гуманные:
Прохоров Сазон
Воробьев кормил.
Бросил им батон -
Десять штук убил.
Впрочем, самих детей проблемы гуманности, политкорректности и вообще хорошего воспитания обычно интересуют гораздо меньше, чем возможность включиться в интересную и хорошо организованную игру. И саму Ирину Затуловскую тоже не слишком занимает педагогика: для нее эти стихи — роскошный повод подхватить авторскую игру и продолжить ее уже на своем поле, своими средствами. «Продавец маков продавал раков» — да разве можно пройти мимо такой рифмы и не срифмовать две картинки так же, как автор рифмует два образа?
Тем более что и сама форма книги, симметричность ее разворота, этому очень способствует — и художник вполне отдает себе отчет в том, что рисует не просто картинки, а именно книжку. Даже переход через сгиб разворота, вообще-то для иллюстраций неестественный и мучительный, она умудряется обыграть. Бороды двух старичков, которые на плоской картинке были бы просто скрещены, этот переход намертво связывает узлом.
Что же до красно-синего колорита, то он, кроме художественного приема (а может быть, даже в первую очередь), является приемом технически-экономическим, позволяющим напечатать вполне разноцветную книжку всего в две краски: первую половину — черной и красной, вторую — черной и синей. Но настоящий книжный художник должен уметь даже в технической проблеме найти возможности для очередной игры. Например, коль уж книжка поделена пополам, то можно разделить пополам и ее оглавление: красную половинку вынести в начало книги, а синюю — в конец. А для того, чтобы книжка окончательно не развалилась, скрепить ее на центральном развороте вот таким, вполне обоснованным способом.
Разумеется, невозможно было бы удержаться и не включить в такую замечательную игру и самое себя. Но издательские правила отводят художнику в книге всего одну скромную строчку в выходных данных. Поэтому автопортрет Ирины Затуловской расположен симметрично тем самым карандашам, на обороте второго, заднего форзаца — тоже, собственно, уже не в самой книге, а вне ее. Очень похожий автопортрет, кстати говоря. использован материа портала [kAk).ru
Варианты иллюстраций не вошедшие в издание.
Олег Григорьев. Стихи для детей. Москва: Самокат, 2005. Иллюстрации: Ирина Затуловская
И что особенно для меня важно, именно здесь Александр Флоренский «подглядел» (по его же выражению) красно-синий карандаш удачно используемый им последнее время в азбуках (Иерусалимская азбука, Тбилисская азбука , Петербургская азбука и др.).
Ирина ЗатуловскаяКогда я вижу очередную красно- синюю Сашину книжку я не верю своим лучистым глазам: разве это не я придумала и сделала? Олег Григорьев. Стихи для детей. 2005 год.
Александр Флоренскийира, раз это так болезненно для тебя -- я всерьез начну задумываться о замене одного из трех цветов. может быть зеленый вместо синего? я подумаю.
